40.
Мне показалось, что слова как, будто на мгновение повисли в воздухе, а потом заметались под высокими сводами, задевая своими «осколками» собравшихся. На лицах их отразилась целая гамма чувств – безудержная радость сменялась недоверием, опасением, безотчетным страхом (мало ли что предложит зверь), но, в конце концов, все невысказанные вопросы обратились надеждой. Даже Ракса невольно подалась вперед в ожидании моих слов. Слушать они были готовы!
– Все не выйдут, об этом и думать нечего! – сходу заявил я, сразу же рассевая напрасные надежды, – Но если разделить силы и сделать отвлекающий маневр – один отряд нанесет удар по темным, то другой, меньший отряд сможет прорваться. Шансы есть у двух сотен. Не больше, – резюмировал я, и в зале снова повисла гнетущая тишина.
Тягостное молчание нарушил главнокомандующий – Димар, старший из офицеров Лаона, не только по должности, но и по возрасту. Благородный рыцарь был, пожалуй, постарше самого князя.
– Мы не можем положить две трети армии здесь. Нужен другой выход, – его слова дружно поддержали другие и, даже Лаон одобрительно стал качать головой.
Когда гвалт стих, я продолжил, не повышая голоса:
– Другого нет. И если пожалеть треть, мы поляжем здесь все. Если не от мечей темных так от голода точно.
И люди снова разразились протестами, но уже тише. Князь же, пристально посмотрев на меня, поднял руку, призывая к тишине, сказал:
– Говори все как есть. А там уж обсудим.
– Добро, Ваша Светлость! – согласился я и стал рассказывать, – Днем идти бессмысленно, при свете ни как не удастся скрыть, что войско разделилось. Но не рассчитывайте, что ночью удастся прорваться всем. Темные видят ночью не хуже чем днем, а может и получше, – с этими словами мотнул головой в сторону Раксы и та утвердительно кивнула в ответ, – Но через три дня будет новолуние, а может и с погодой повезет. Хорошо, коли за тучами не будет звезд не видать и тогда темных можно будет ослепить, если огонь будет побольше, да поярче. А дым погуще прикроет отход отряда. Но те, кто останется должны быть готовы умереть и умереть достойно – не дрогнув и не побежав. Тогда у тех, кто уйдет в запасе будет хотя бы день. И если вы согласитесь с моим планом, то я и трое моих родичей возглавим атаку.
Стоило мне только замолчать, снова разразился протестующий гвалт. Рыцари шумели, высказывая свои варианты. Ладно, им хватило ума не предлагать прорываться днем – жива еще была в памяти попытка темных, сделавших такую глупость. Но как бы то ни было моя идея разделить войско была для них не приемлема. И потихоньку люди начали сходиться к мысли самой темной и безлунной ночью ломануться всей армией по узкой дамбе, а там уж и на старую дорогу пробиться.
Однако, пыл их охладила Ракса. Она словно бы невзначай задела большой подсвечник, стоящий на соседнем столе и тот с грохотом рухнул на пол. От неожиданности голоса стихли, а взгляды устремились на нее. Похоже, этого эльфийка и добивалась, поскольку расправив плечи и заложив руки за спину, произнесла:
– Благородные рыцари! Эльфы живут долго и всю свою долгую жизнь те из них кому выпала судьба воина учатся сражаться. Меч становится продолжением руки, а стрела всегда летит туда, куда велит разум. Вам просто не выстоять!
Безжалостная холодность слов темной снова тяжелым камнем «придавила» людей. И в гробовой тишине я, тщательно подбирая слова, начал еще раз:
– Ваша Светлость и вы, благородные рыцари. Нас много, что бы незаметно ускользнуть под покровом ночи, нас мало, что бы силой прорвать осаду. Тяжелой пехоте темных не трудно будет прижать наше войско к реке и сбросить в воду. А тех, кому все же удастся вырваться на старую дорогу, догонит эльфийская конница. Лягут все, – с нажимом произнес последние слова, стараясь донести абсурдность их плана до них самих, возражений в этот раз не последовало, и я продолжил, взывая уже не к разуму, а к чувствам – Шанс будет. Но только если одни со всей возможной смелостью ударят по темным, оттянув на себя внимание, яростной атакой и смешав ряды противника, позволят другим уйти незамеченными. Докажите небесам что у людей достанет храбрости ценой своих жизней спасти жизни товарищей!
Последнюю фразу я намерено бросил в лицо Димару. Он принял мой вызов и, вскинув голову, ответил:
– У людей достанет храбрости, я уверен. Но приказывать никому не буду. Это дело добровольное. Я пойду за тобой, Рэм! – на это и был мой расчет.
На том и порешили. С какой-то спокойной отрешенностью к командиру присоединись еще двое, тоже уже не молодых офицера. Лаон горячо поблагодарил их и пообещал, что такой подвиг забыт никогда не будет. Странный все же люди народ.
Часа через два после начала военного совета князь со своими аристократами отправился к народу (хоть время полудня уже миновало, о еде никто из них и не думал). Ведь предстояла не легкая задача – объявить, что великое войско потерпело поражение и теперь им самим предстоит решать, кто может еще и будет жить, а кто неизбежно умрет. И я, и Харг последовали за человеческим правителем, Ракса стоящая неподвижно как статуя проводила меня тяжелым взглядом.
На ступеньках дворца глашатае затрубили сбор, хотя площадь и так была уже запружена народом. Все кто был не в карауле, похоже, были здесь.
Лаон держался достойно, голос его ни разу не сорвался, хотя он из всех сил напрягал связки, что бы перекрыть все возрастающий гул толпы. В конце же князь повторил мои слова:
– Докажем небесам что у людей достанет храбрости ценой своих жизней спасти жизни товарищей!
В ответ же сотни глоток в разнобой закричали: «Докажем!» и площадь потонула в оглушающем шуме. Потом слово взял Димар, воздев руку к небу, он дождался пока гомонящая толпа, несколько успокоится, а указав на нас с родичем, офицер прокричал в толпу:
– Нас поведут волки, и сам пойду за их вожаком! Кто последует за нами на встречу со смертью, в бой ради жизни! – солдаты заворожено слушали своего командира и в наступившей тишине тот провозгласил, – Выбирайте мудро! Жить должны те, кому есть ради чего вернуться!
И снова всех накрыл неимоверный гвалт. Люди стали разбиваться на небольшие группки, которые потом слились в два больших скопления разного размера – одно в два раза больше другого. После чего князь объявил, что все получат двойной паек, а те, кому не идти ночью в караул еще и двойную норму выпивки. Экономить было уже бессмысленно, да и солдатам было что «отпраздновать» кто-то, молча пил за долгую жизнь, а кто-то заранее старался отметить повеселее поминки.
Ракса тоже расстаралась с ужином. Но, похоже, зазря – Лаон едва притронулся к еде, несмотря на, то что обед он пропустил. Да и офицеры тоже не особо налегали на угощение. Тем лучше – нам с родичами больше досталось. Даже такая вещь как неминуемая смерть не может испортить оборотню аппетит.
Вот только и сама эльфийка почти ничего ни съела. Во время всей трапезы просто-таки буравила меня взглядом. И я понимал, что взгляд этот, ой, не к добру.
Трапеза изрядно затянулась, впрочем, дворяне Мавена налегали в основном на выпивку, дабы прогнать тяжелые мысли. Лаон тоже набрался, так что мне пришлось не только сопровождать его в опочивальню, но и деликатно поддерживать под локоть, дабы тот не рухнул в коридоре. Офицеров, которые были в не лучшем состоянии, по комнатам отвели мои родичи.
Наконец и мы с Раксой отправились к себе. Как только закрылась дверь нашей спальни, эльфийка выпалила (вот уж не ожидал от нее такой бурной реакции):
– Как ты мог вызваться? Это же неминуемая смерть. Мы оба это знаем. А вожак должен жить и вести за собой клан! – ярость, смешенная с обидой, буквально кипела в ней.
– У клана есть новый вожак, а я стар и уже устал тащить на своих плечах это бремя, – мой голос звучал спокойно, но тон не предполагал никаких возражений, Однако, и это не смерило бурю бушевавшую в душе темной леди. Делать было нечего, стал объяснять – Еще десять-пятнадцать лет и я одряхлею, силы покинут меня. А немощной развалине нечего делать в клане. Ты не думай мы не выгоняем таких, но в голодную зиму любой старик доживший до того сам уйдет, дабы не отнимать пищу у детей и женщин. Так что для меня самого, как и для Харга, Рора и Мава это лучший выход. Да и немыслимо мне оставить своих соратников, которых знаю всю жизнь и большую часть этой жизни водил их в бой. Поведу и сейчас. Ведь если что-то пойдет не так родичи мои вряд ли сумеют перестроить атаку, хоть они и многоопытные воины!
Я пристально посмотрел на девушку и вкрадчиво спросил:
– И вот скажи мне сама, что лучше – умереть, упиваясь битвой, бок обок с друзьями в расцвете лет или немощным и больным стариком от голода в холодном лесу? Скажи мне, эльф?
– Упоение битвой ни с чем несравнимо! – это прозвучало как безоговорочное согласие, однако было лишь маневром перед новым наступлением. И Ракса разразилась тирадой, разящей не хуже ее стрел. Сколь же упорно желала эльфийка изменить мое решение, – Но и ты не знаешь всего! Мы оказались совместимы, и я понесла дитя. Ты будешь отцом, Рэм!
– Я знаю это. И знаю давно. Может раньше, чем ты сама поняла, я уже чувствовал это, – и, подтверждая последние слова, легонько постукал пальцем себе по носу, – Знают о том и все родичи. Любой оборотень в состоянии по запаху распознать родню до седьмого колена. Тебя и наше дитя не оставят и примут в клан. Если того пожелаешь, но это твой город, а легионы под стенами твое племя. Ты вольна остаться, – добавил я, предоставляя ей выбор.
– Вольна умереть! Я понесла от тебя без одобрения Совета Крови, и пока что мне недостанет сил отстоять свой выбор. Хотя в этом и разбираться никто не будет – я же не приняла смерть от своей руки. Так что желающих мне помочь будет в избытке, – с уже знакомым безразличием произнесла она, – Посему отныне твой клан станет моим!
Но и этим Ракса не успокоилась. А немного погодя, когда мы уже улеглись, предприняла еще одну попытку. Устроившись у меня под боком, она перебирала пальцами шерсть, отлично зная, что это действует на меня расслабляющее и как бы невзначай обронила:
– Я много уже знаю о ваших телах, дай время буду знать еще больше. Но и сейчас мне известно, какие травы сделают тебя втрое сильнее и быстрее, какие уберут боль от старых ран, а какие не дадут мужеской силе оскудеть еще долгие годы. Пойдем, и я найду средства, что дадут тебе – величайшему из вожаков твоего народа, жизнь долгую. Сравнимую с эльфийской!
– Ох, леди Джейракса! Эльф, истинный эльф! Теперь ты искушаешь меня, – сказал я напрямик и без обиняков, – Подумай! Офицерам князя самим не удержать темп атаки, да и люди неизбежно дрогнут, когда поймут, что я их предал, ведь решат же: «Сам предложил и в кусты!» И тогда уж точно никому не уйти! – осторожно взял ее за подбородок и, заглянув прямо в глаза, примирительно произнес, – Пойми мать моего дитя, для оборотня потомство это все! Да, я погибну, но жизнью своей надеюсь выкупить у смерти ваши жизни. Не мешай мне сделать это!
Она мотнула головой и, сбросив мои пальцы со своего лица, уткнулась в шерсть на груди. Хотя я и не услышал ни одного звука, однако почувствовал, как горячая влага коснулась моей кожи – Ракса плакала. Да уж, не жаль прожитых лет, коли на пороге смерти довелось узнать, что и эльфы способны плакать!
Альтернативный взгляд на эльфийские войны. И волком я бреду во снах...
-
Ракса
- Постоянный обитатель планеты
- Сообщения: 1013
- Зарегистрирован: 30 ноя 2017, 03:13
- Репутация: 737
- Пол:
-
Ракса
- Постоянный обитатель планеты
- Сообщения: 1013
- Зарегистрирован: 30 ноя 2017, 03:13
- Репутация: 737
- Пол:
Альтернативный взгляд на эльфийские войны. И волком я бреду во снах...
41.
Атаку назначили на ночь новолуния – через три дня. И все эти дни кипела работа, ведь нужно было сделать так много.
В городе прошерстили все углы и закоулки в поисках подходящей тары, которую можно было бы заполнить зажигательной смесью. В ход пошло все – бутылки и банки, кувшины и горшки. Все эти емкости заполняли той черной тягучей жидкостью, что хранилась в подвалах дворца, тщательно закупоривали деревянными пробками и заливали смолой или воском. После этого, их как следует, обвязывали веревками, превращая тем самым в метательный снаряд, который можно было достаточно далеко зашвырнуть. А из хоть сколько-нибудь подходящих деревяшек и тряпок было наделано множество факелов – не менее чем по десятку на каждого атакующего.
В работе этой старались поучаствовать все, ведь это занимало время и позволяло отвлечься от невеселых мыслей. И люди делали ее с каким-то остервенением.
Не бездельничала и Ракса. Она снова отправилась в тот потаенный склад у городской стены, впрочем, в это раз ходил с ней не я. Темная привлекла лекаря княжеской армии, того что пользовал солдат и обозников. Еще их сопровождали несколько ребят покрепче, которых леди нещадно нагрузила – переметные сумки, и большие ящики с ручками были полны под завязку. Все это было погружено на одну из немногих оставшихся телег. Мне довелось пронаблюдать, как Ракса пристально следила за разгрузкой, то и дело, покрикивая, чтобы эти олухи были осторожней. Пряно пахнущее добро и не только сложили на кухне. Туда же из колдовских залов в подвале переместились странного вида и непонятного мне назначения стеклянные сосуды и трубочки разных форм, причем большую часть этого эльфийка перенесла сама. Хотя кое-что рукам лекаря все же доверила, предварив это вероятно целой отповедью, поскольку коробки он нес с величайшей осторожностью и даже неким благоговением.
Эти же дюжие ребята передвинули один из столов в самой мойке, и на нем Ракса соорудила из этих непонятного назначения стекляшек, еще более непонятную конструкцию. Пузатые и не только сосуды с носиками и без, прихотливым образом соединялись разношерстными трубочками, так что содержимое одного вполне могло переместиться в следующий после неких колдовских действий. Напоследок молодцы эти притащили откуда-то и подвесили в очаге большущий котел из серебристого металла, но оловом это не было. Больше всего материал этот напоминал сталь клинков и, похоже, что был именно ей.
Покончив со всеми приготовлениями Ракса вплотную занялась колдовством и зельеварением. Взятый ею в помощники лекарь непрерывно что растирал и измельчал под ее чутким руководством (темная то и дело что-то подробно объясняла человеку), следил за огнем в очаге под котлом и поправлял фитильки небольших ламп, что эльфийка расставила под сосудами в некоторых местах той магической конструкции, которую она соорудила. Сама же леди скрупулезно взвешивала различные порошки (травяные и не только), а потом добавляла их то в котел, то осторожно засыпала в разные стеклянные сосуды по необходимости. А потом разливала получившиеся снадобья по бутылькам (маленьким и побольше) и распределяла их по размеру в разные ящички.
Понять смысл ее действий я не пытался, просто время от времени наблюдал потихоньку за этим священнодействием. Понимая, что делает она это не просто так, все же был малость недоволен – готовить Раксе было некогда, да и не где. Так что эти дни мы все (и даже князь с офицерами) столовались у солдатских кашеваров.
Дни были заполнены заботами – все нужно было организовать, за всем проследить, но и по ночам я трудился на благо своего будущего – готовил эльфийку для жизни в клане. Никогда еще за всю жизнь не было произнесено мною столько слов. Большую часть времени трех оставшихся в нашем распоряжении ночей я рассказывал Раксе что, да как устроено у оборотней. Однако выяснилось, что она уже неплохо разбирается в наших традициях, это значительно облегчило дело. Так что мне оставалось лишь как можно подробнее описать характер и повадки всех членов моего клана, а так же значимые фигуры в кланах ближайших соседей.
В первую очередь я очень подробно проинструктировал темную на предмет того что ей следует делать по прибытии в Мавен. Поскольку договор с князем был заключен на год или же до победы людей и светлых в войне, то родичи, что уйдут из Нагарата вместе с ней так и так останутся с Лаоном. Поэтому она должна будет передать мое распоряжение племяннице и, ни сколько не мешкая им, следует отправляться к матери Варги, моей сестре в горы. Вот только меня почему то не оставляло подспудное чувство что этой несносной девчонки уже нет в Мавене. Так что на всякий случай я несколько раз объяснил и показал Раксе на карте как же добраться до нашего жилища. Карта была та самая, что темная леди предъявляла князю и офицерам, а самый ее уголок как раз и отображал бывшие гномьи копи.
Более всего меня поразило то, что пока я говорил и, водил пальцем по рисунку указывая маршрут, эльфийка смотрела каким-то остекленевшим взглядом. Мне даже показалось, что она не замечает моих движений и обеспокоенный я попросил ее повторить – что было сделано ею в точности, даже интонации, а от маршрута леди кажется даже и на волосок не отклонилась. Я был удовлетворен и Ракса сложила карту покомпактнее, а затем убрала в одну из переметных сумок, что были приготовлены к отъезду. В ней уже лежало немало бумаг и свитков без футляров (для экономии места).
Далее стал как можно подробнее рассказывать, что и как должна она будет сказать моей сестре, да и что Бара собой представляет, как лучше всего повести себя с ней и ее семьей. Так же просветил эльфийку насчет своих сыновей – кто, что да как.
И снова тот же остекленевший взгляд. И снова же высокородная повторила все мои слова и интонации полностью. Я начал догадываться, что делает она это преднамеренно, похоже, это была какая-то уловка темных, позволяющая запоминать все увиденное и услышанное с абсолютной точностью. Ну, пусть так, в последующем постарался просто не замечать на это ее выражение лица.
Говорить несколько часов безумолку было для моего горла нелегкой задачей и, голос все чаще стал подводить меня. На что Ракса заявила тоном, не предполагавшим возражения:
– На сегодня хватит, завтра продолжишь, – после чего плесканула к кружку немного вина, в которое добавила какое-то снадобье, извлеченное из глубин другой приготовленной сумки и, протянула мне со словами, – На выпей. Поможет!
После этого скинула одежду и улеглась в кровать, завернувшись в одеяло – дав тем самым недвусмысленно понять, что любовных утех на сегодня не предвидится. По всей видимости, ей нужно было время, чтобы как следует уложить в голове все услышанное. И верно – это было важнее. Да и отдыхом пренебрегать не стоило. Впереди было много забот, а оплошность, сделанная по недосмотру, может очень дорого обойтись.
Так я продолжил следующей ночью и на третью тоже. Говорил слова, по привычке вкладывая и мысленные образы. Каждый родич словно бы вставал перед глазами – внешность во всех мелочах, нрав и характер, повадки и привычки. В какой-то момент мне показалось, нет, был просто-таки уверен, что образы эти отзываются в мозгу эльфийки. Она «слышала» и воспринимала мои мысли. И это давало мне надежду, что Ракса сумеет занять свое место в клане и место это будет не из последних.
Утро дня предстоящего прорыву было необычно тихим – ни всеобщей побудки, ни построения. Даже часовых в ту ночь на постах был самый минимум, лишь бы темные не заподозрили чего. Отдыхали и мы с Раксой. Ну как отдыхали – напоследок дарили друг другу минуты радости то нежно и бережно, а то и сгорая в диком огне страсти. Будь что будет, но жизнь возьмет свое!
После полудня внутри городских стен, наконец, началось оживленное движение. Люди поднялись и занялись сборами, производя при этом громкий шум – офицеры отрывисто выкрикивали команды, топали люди, бряцали доспехи и оружие, ржали лошади. Поток воздуха принес запах приготовляемой пищи, Лаон еще накануне распорядился не экономить продукты, так что кашевары расстарались во всю. Пирушка перед боем – что может быть лучше!
Однако, пряные ароматы сладко щекотали нос, напоминая, что и мы тоже голодны. Завтракали, не выходя из комнаты. Эльфийка прекрасно понимая, что возможности уединиться, может и не представится больше, приготовила еду и вино с вечера.
И как бы ни хотелось мне оттянуть этот момент, пора было покинуть нашу спальню. Я собирался неспешно, тщательно проверяя оружие и снаряжение. Метательные ножи заняли свое место в нагрудной портупее, пара кинжалов в ножнах на животе, тяжелый меч на пояс и большой гномий топор за спину.
Не стал брать только драгоценные церемониальные клинки светлых – меч хоть и сделанный из прекрасной стали был маловат, да и легковат для меня. Как и кинжал, слишком уж изящный и вычурный, мало он годился оборотню для последнего боя. Так что его место занял запасной – куда более массивный образчик, лежавший по сю пору без дела в моем рюкзаке. Но была и еще одна причина расстаться с этими клинками. Хоть и запоздало, но я преподнес их Раксе в качестве брачного дара – для нее-то они были в самый раз. Кроме того эти меч и кинжал были цены не малой, ведь даже мастера светлых делали такие вещи не часто, да и не поскупились эльфы на драгоценные металлы и каменья для украшения. Однако куда важнее было то, что каждый оборотень знал, что клинки эти были моими, а тот факт, что теперь они принадлежат темной, подтверждало ее статус лучше любых слов.
Собралась и Ракса еще раз тщательно перепроверила содержимое седельных сумок – одна была под завязку забита баночками, скляночками, мешочками со всякими снадобьями и лекарскими инструментами, в другую темная плотно упаковала книги, свитки и карты. Одежды же взяла самый минимум – только то что поместилось в ее не большой рюкзачок, хотя вещей у нее за прошедшее время поприбавилось (даже в разоренном городе можно многое найти, если знать, где искать, а дочь лорда явно это знала). Но темные тем еще и отличались от светлых, что их мало интересовала внешняя показуха. И у них, как и у нас, более всего ценилась личная доблесть и заслуги. Посему леди подвесила к поясу мои подарки, а собственный ее меч, занял по моему примеру место за спиной. Покончив со всеми приготовлениями и уже стоя возле дверей, Ракса долгим взглядом окинула комнату. Посмотрев же на меня, тихо сказала:
– Знаешь, Рэм, наверное, я люблю тебя. У меня мало опыта в таких вещах и объективно судить мне трудно, но кажется это так, – эльфийка провела рукой по моей голове, пригладив лохматую жесткую гриву, – Будь на то моя воля я бы оставалась с тобой всю жизнь. Всю Мою жизнь, – из уст эльфа, живущего практически вечно, это звучало значительно. Темная обняла меня за шею и, посмотрев прямо в глаза, прибавила, – Сделай же все и даже больше что бы нам представилась такая возможность.
Не дав мне ответить, Ракса подхватила свой рюкзак и скрылась в коридоре. Я, взяв седельные сумки, двинулся следом по направлению к конюшне. Хотя и там ее застать мне не удалось.
Атаку назначили на ночь новолуния – через три дня. И все эти дни кипела работа, ведь нужно было сделать так много.
В городе прошерстили все углы и закоулки в поисках подходящей тары, которую можно было бы заполнить зажигательной смесью. В ход пошло все – бутылки и банки, кувшины и горшки. Все эти емкости заполняли той черной тягучей жидкостью, что хранилась в подвалах дворца, тщательно закупоривали деревянными пробками и заливали смолой или воском. После этого, их как следует, обвязывали веревками, превращая тем самым в метательный снаряд, который можно было достаточно далеко зашвырнуть. А из хоть сколько-нибудь подходящих деревяшек и тряпок было наделано множество факелов – не менее чем по десятку на каждого атакующего.
В работе этой старались поучаствовать все, ведь это занимало время и позволяло отвлечься от невеселых мыслей. И люди делали ее с каким-то остервенением.
Не бездельничала и Ракса. Она снова отправилась в тот потаенный склад у городской стены, впрочем, в это раз ходил с ней не я. Темная привлекла лекаря княжеской армии, того что пользовал солдат и обозников. Еще их сопровождали несколько ребят покрепче, которых леди нещадно нагрузила – переметные сумки, и большие ящики с ручками были полны под завязку. Все это было погружено на одну из немногих оставшихся телег. Мне довелось пронаблюдать, как Ракса пристально следила за разгрузкой, то и дело, покрикивая, чтобы эти олухи были осторожней. Пряно пахнущее добро и не только сложили на кухне. Туда же из колдовских залов в подвале переместились странного вида и непонятного мне назначения стеклянные сосуды и трубочки разных форм, причем большую часть этого эльфийка перенесла сама. Хотя кое-что рукам лекаря все же доверила, предварив это вероятно целой отповедью, поскольку коробки он нес с величайшей осторожностью и даже неким благоговением.
Эти же дюжие ребята передвинули один из столов в самой мойке, и на нем Ракса соорудила из этих непонятного назначения стекляшек, еще более непонятную конструкцию. Пузатые и не только сосуды с носиками и без, прихотливым образом соединялись разношерстными трубочками, так что содержимое одного вполне могло переместиться в следующий после неких колдовских действий. Напоследок молодцы эти притащили откуда-то и подвесили в очаге большущий котел из серебристого металла, но оловом это не было. Больше всего материал этот напоминал сталь клинков и, похоже, что был именно ей.
Покончив со всеми приготовлениями Ракса вплотную занялась колдовством и зельеварением. Взятый ею в помощники лекарь непрерывно что растирал и измельчал под ее чутким руководством (темная то и дело что-то подробно объясняла человеку), следил за огнем в очаге под котлом и поправлял фитильки небольших ламп, что эльфийка расставила под сосудами в некоторых местах той магической конструкции, которую она соорудила. Сама же леди скрупулезно взвешивала различные порошки (травяные и не только), а потом добавляла их то в котел, то осторожно засыпала в разные стеклянные сосуды по необходимости. А потом разливала получившиеся снадобья по бутылькам (маленьким и побольше) и распределяла их по размеру в разные ящички.
Понять смысл ее действий я не пытался, просто время от времени наблюдал потихоньку за этим священнодействием. Понимая, что делает она это не просто так, все же был малость недоволен – готовить Раксе было некогда, да и не где. Так что эти дни мы все (и даже князь с офицерами) столовались у солдатских кашеваров.
Дни были заполнены заботами – все нужно было организовать, за всем проследить, но и по ночам я трудился на благо своего будущего – готовил эльфийку для жизни в клане. Никогда еще за всю жизнь не было произнесено мною столько слов. Большую часть времени трех оставшихся в нашем распоряжении ночей я рассказывал Раксе что, да как устроено у оборотней. Однако выяснилось, что она уже неплохо разбирается в наших традициях, это значительно облегчило дело. Так что мне оставалось лишь как можно подробнее описать характер и повадки всех членов моего клана, а так же значимые фигуры в кланах ближайших соседей.
В первую очередь я очень подробно проинструктировал темную на предмет того что ей следует делать по прибытии в Мавен. Поскольку договор с князем был заключен на год или же до победы людей и светлых в войне, то родичи, что уйдут из Нагарата вместе с ней так и так останутся с Лаоном. Поэтому она должна будет передать мое распоряжение племяннице и, ни сколько не мешкая им, следует отправляться к матери Варги, моей сестре в горы. Вот только меня почему то не оставляло подспудное чувство что этой несносной девчонки уже нет в Мавене. Так что на всякий случай я несколько раз объяснил и показал Раксе на карте как же добраться до нашего жилища. Карта была та самая, что темная леди предъявляла князю и офицерам, а самый ее уголок как раз и отображал бывшие гномьи копи.
Более всего меня поразило то, что пока я говорил и, водил пальцем по рисунку указывая маршрут, эльфийка смотрела каким-то остекленевшим взглядом. Мне даже показалось, что она не замечает моих движений и обеспокоенный я попросил ее повторить – что было сделано ею в точности, даже интонации, а от маршрута леди кажется даже и на волосок не отклонилась. Я был удовлетворен и Ракса сложила карту покомпактнее, а затем убрала в одну из переметных сумок, что были приготовлены к отъезду. В ней уже лежало немало бумаг и свитков без футляров (для экономии места).
Далее стал как можно подробнее рассказывать, что и как должна она будет сказать моей сестре, да и что Бара собой представляет, как лучше всего повести себя с ней и ее семьей. Так же просветил эльфийку насчет своих сыновей – кто, что да как.
И снова тот же остекленевший взгляд. И снова же высокородная повторила все мои слова и интонации полностью. Я начал догадываться, что делает она это преднамеренно, похоже, это была какая-то уловка темных, позволяющая запоминать все увиденное и услышанное с абсолютной точностью. Ну, пусть так, в последующем постарался просто не замечать на это ее выражение лица.
Говорить несколько часов безумолку было для моего горла нелегкой задачей и, голос все чаще стал подводить меня. На что Ракса заявила тоном, не предполагавшим возражения:
– На сегодня хватит, завтра продолжишь, – после чего плесканула к кружку немного вина, в которое добавила какое-то снадобье, извлеченное из глубин другой приготовленной сумки и, протянула мне со словами, – На выпей. Поможет!
После этого скинула одежду и улеглась в кровать, завернувшись в одеяло – дав тем самым недвусмысленно понять, что любовных утех на сегодня не предвидится. По всей видимости, ей нужно было время, чтобы как следует уложить в голове все услышанное. И верно – это было важнее. Да и отдыхом пренебрегать не стоило. Впереди было много забот, а оплошность, сделанная по недосмотру, может очень дорого обойтись.
Так я продолжил следующей ночью и на третью тоже. Говорил слова, по привычке вкладывая и мысленные образы. Каждый родич словно бы вставал перед глазами – внешность во всех мелочах, нрав и характер, повадки и привычки. В какой-то момент мне показалось, нет, был просто-таки уверен, что образы эти отзываются в мозгу эльфийки. Она «слышала» и воспринимала мои мысли. И это давало мне надежду, что Ракса сумеет занять свое место в клане и место это будет не из последних.
Утро дня предстоящего прорыву было необычно тихим – ни всеобщей побудки, ни построения. Даже часовых в ту ночь на постах был самый минимум, лишь бы темные не заподозрили чего. Отдыхали и мы с Раксой. Ну как отдыхали – напоследок дарили друг другу минуты радости то нежно и бережно, а то и сгорая в диком огне страсти. Будь что будет, но жизнь возьмет свое!
После полудня внутри городских стен, наконец, началось оживленное движение. Люди поднялись и занялись сборами, производя при этом громкий шум – офицеры отрывисто выкрикивали команды, топали люди, бряцали доспехи и оружие, ржали лошади. Поток воздуха принес запах приготовляемой пищи, Лаон еще накануне распорядился не экономить продукты, так что кашевары расстарались во всю. Пирушка перед боем – что может быть лучше!
Однако, пряные ароматы сладко щекотали нос, напоминая, что и мы тоже голодны. Завтракали, не выходя из комнаты. Эльфийка прекрасно понимая, что возможности уединиться, может и не представится больше, приготовила еду и вино с вечера.
И как бы ни хотелось мне оттянуть этот момент, пора было покинуть нашу спальню. Я собирался неспешно, тщательно проверяя оружие и снаряжение. Метательные ножи заняли свое место в нагрудной портупее, пара кинжалов в ножнах на животе, тяжелый меч на пояс и большой гномий топор за спину.
Не стал брать только драгоценные церемониальные клинки светлых – меч хоть и сделанный из прекрасной стали был маловат, да и легковат для меня. Как и кинжал, слишком уж изящный и вычурный, мало он годился оборотню для последнего боя. Так что его место занял запасной – куда более массивный образчик, лежавший по сю пору без дела в моем рюкзаке. Но была и еще одна причина расстаться с этими клинками. Хоть и запоздало, но я преподнес их Раксе в качестве брачного дара – для нее-то они были в самый раз. Кроме того эти меч и кинжал были цены не малой, ведь даже мастера светлых делали такие вещи не часто, да и не поскупились эльфы на драгоценные металлы и каменья для украшения. Однако куда важнее было то, что каждый оборотень знал, что клинки эти были моими, а тот факт, что теперь они принадлежат темной, подтверждало ее статус лучше любых слов.
Собралась и Ракса еще раз тщательно перепроверила содержимое седельных сумок – одна была под завязку забита баночками, скляночками, мешочками со всякими снадобьями и лекарскими инструментами, в другую темная плотно упаковала книги, свитки и карты. Одежды же взяла самый минимум – только то что поместилось в ее не большой рюкзачок, хотя вещей у нее за прошедшее время поприбавилось (даже в разоренном городе можно многое найти, если знать, где искать, а дочь лорда явно это знала). Но темные тем еще и отличались от светлых, что их мало интересовала внешняя показуха. И у них, как и у нас, более всего ценилась личная доблесть и заслуги. Посему леди подвесила к поясу мои подарки, а собственный ее меч, занял по моему примеру место за спиной. Покончив со всеми приготовлениями и уже стоя возле дверей, Ракса долгим взглядом окинула комнату. Посмотрев же на меня, тихо сказала:
– Знаешь, Рэм, наверное, я люблю тебя. У меня мало опыта в таких вещах и объективно судить мне трудно, но кажется это так, – эльфийка провела рукой по моей голове, пригладив лохматую жесткую гриву, – Будь на то моя воля я бы оставалась с тобой всю жизнь. Всю Мою жизнь, – из уст эльфа, живущего практически вечно, это звучало значительно. Темная обняла меня за шею и, посмотрев прямо в глаза, прибавила, – Сделай же все и даже больше что бы нам представилась такая возможность.
Не дав мне ответить, Ракса подхватила свой рюкзак и скрылась в коридоре. Я, взяв седельные сумки, двинулся следом по направлению к конюшне. Хотя и там ее застать мне не удалось.
-
Ракса
- Постоянный обитатель планеты
- Сообщения: 1013
- Зарегистрирован: 30 ноя 2017, 03:13
- Репутация: 737
- Пол:
Альтернативный взгляд на эльфийские войны. И волком я бреду во снах...
42.
День был хмурый, сплошная сумрачная пелена низко ползла над долиной. И казалось, что вот-вот повалит снег из брюха тучи, пропоротого горными вершинами.
«Хороша погодка» – подумал я, – «Луны нет, а под таким покрывалом и звезды нас не выдадут. Снега бы еще, да посильнее – там уж и следов будет не сыскать».
Позади дворца, рядом с казармами, где толпилась основная масса народа, мне встретился князь. При нем был Вар – один из лучших разведчиков и охотников клана, я решил, что отряд поведет он. Мало кто из родичей был столь же внимательным и осторожным – то что нужно в этой ситуации. Накануне вечером они с Раксой в моем присутствии долго и подробно обсуждали предстоящий маршрут. Складывалось впечатление, что эльфийка ходила по этой дороге до самого Мавена собственными ногами, поскольку знала такие детали, о которых карта умалчивала. И это было хорошо. Жаль только что выспросить, как же такое получилось, времени не было.
Приблизившись к Лаону, одетому во все темное, со спины я не долго послушал, о чем тот говорил с Варом, пока родич кивком головы не привлек внимание человеческого правителя к моей персоне. Князь резко обернулся и, старательно скрывая волнение, очень буднично произнес:
– А это ты Рэм. К бою готов?
– Оборотень пока жив всегда готов к драке. А готовы ли люди Вашей Светлости?
– Сам посмотри, – отозвался человек, делая широкий жест рукой.
Да они были готовы. По двору и прилегающим улицам деловито перемещались или стояли небольшими группами черные тени – меньшая часть солдат и офицеров княжеского войска были облачены в темные или черные одежды. Это постаралась Ракса, указав целый схрон обмундирования армии своего отца. И хоть без особого энтузиазма, но люди надели на себя эти вещи – захочешь жить сделаешь и не такое.
Кое у кого даже лица были перемазаны сажей. Хотя и это они придумали не сами, эльфийка рассматривая при Лаоне свою руку, испачканную сажей от котла, как бы, между прочим, обронила, что лошади светлого окраса уж очень заметны ночью. Намек был понят, посему кони, которых как раз начали седлать были в подавляющем большинстве вороной или гнедой масти.
В один из домов, приспособленный под казарму тянулась длинная вереница солдат. Эти в черное одеты не были. Когда же они выходили через другую дверь, то каждый из них сжимал в руке или запихивал за пояс небольшую бутылочку. Приблизившись к окну, я заглянул внутрь – примерно посередине помещения сбоку от прохода на наспех сколоченных нарах восседала Ракса, по бокам от нее и на полу стояли ящики, заполненные теми самыми бутылочками. Причем в разных ящиках и бутылки были разные – побольше, среднего размера и, совсем маленькие. Темная внимательно окидывала взглядом каждого подходящего к ней человека и выдавала ему какую-нибудь бутылку – рослым детинам и упитанным крепышам доставались большие, щуплым и недомеркам маленькие, но большинство получали склянки среднего размера.
Понаблюдав несколько минут, я отправился по своим делам – следовало проверить и подготовить наше секретное оружие. Путь мой лежал во дворец, где в заветном сундуке и лежали наши мортирки. По ходу же приметил, что и те офицеры, которым предстоит идти в бой против легионов темных, тоже получили склянки с волшебным напитком. Почти всех своих родичей нашел в библиотеке и там они разбирали по седельным сумкам личные вещи и прочие ценности из сундука. Харг, Мав и Рор раздавали то, что принадлежало им – передряга предстоит не шуточная, и рассчитывать, что все выйдут живыми из боя не стоило.
Покончив с этим скорбным занятием, мы принялись снаряжать огнестрельные трубки и распределять имеющиеся к ним боеприпасы. Еще много лет назад столкнувшись с горючим составом светлых, мы поняли, какая это смертоносная штука, но сделать такой, же не могли. До поры до времени. Черный порошок темных горел не хуже, хоть вонял безбожно, да и дымил нещадно. Но это пустяки. Если этот порошок плотно набить в небольшие кожаные мешочки вперемешку с камнями, а сверху еще и сыромятной кожей обмотать, то через несколько мгновений после возгорания неведомая сила с яркой вспышкой и оглушающим грохотом разрывала этот мешочек. Расталкивая всех, кто был рядом и разбрасывая вокруг те самые камушки с невероятной силой, раня окружающих.
Впрочем, даже самый сильный из нас не мог очень уж далеко забросить такой мешочек. Но однажды один такой взорвался в узком жерле пробуренного гномами шурфа и мы поняли, что достаточно сделать трубку подходящего размера, чтобы оружие это поражало противника на много десятков шагов. Выдолбленные стволы деревьев служили не долго, а вот листовой металл, скрученный в трубку, плотно виток к витку обмотанную проволокой и заглушенную с одного конца выдерживал множество выстрелов. Каждый из нас четверых стариков снарядил по две такие трубки и приторочил их к портупее, а дополнительные снаряды разложили в поясные сумки.
Ну что ж, к сражению мы были готовы!
Раздав зелье людям, эльфийка нашла меня и протянула полотняную котомку, в которой что-то позвякивало со словами:
– Вот, выпей перед выходом сам и друзьям своим дай! Пусть ваши шансы будут повыше, – это оказались четыре больших бутылочки, наполненные до краев.
– Хорошо, – согласился я, – Дополнительный шанс никогда не повредит!
С наступлением самых густых сумерек Ракса снова принялась за дело, так еще и лекаря с помощником привлекла. Вот только не знаю, чего здесь было больше лекарства или колдовства. Эльфийка перебросилась несколькими словами, со старшим офицером, идущим вместе с князем и тот громогласно отдал команду всем воинам, одетым в черное выстроится в шеренгу, причем самые опытные солдаты и офицеры были замыкающими. А темная леди с помощниками забрались на невысокий помост, и к каждому из них стали подходить по очереди солдаты и офицеры, которым в глаза капали какое-то снадобье, сопровождая это словами «На свет не смотри». К моему и не только моему удивлению через некоторое время люди стали вполне сносно видеть в сгустившейся темноте. Одним из последних волшебные капли получил Лаон и, похоже, князь был не слишком доволен таким положением вещей. Впрочем, дочь эльфийского лорда нашла, чем его задобрить:
– Полноте Ваша Светлость. И последние станут первыми. Так было надо – вещество действует только несколько часов, и те, кто пойдут в голове колонны, будут иметь запас по времени.
– Преклоняюсь пред вашей мудростью, леди! – с поклоном восхищенно произнес человеческий правитель, снимая свою шапку, в ответ эльфийка одарила его томной улыбкой и с невероятным изяществом склонила голову. Да уж в придворных играх она знала толк.
Ночь полностью вступила в свои права, затопив непроглядной темнотой улицы Нагарата и, лишь редкие факела горели на пути от дворцовой площади к воротам. Приближался назначенный час, люди, из атакующего отряда разобрав сосуды с зажигательной смесью и факела, выстроились шеренгами вдоль главной улицы. То же самое сделал и я с моими бывалыми соратниками. Впрочем, свое место в авангарде колонны, состоящем из тяжело бронированных пехотинцев и старших офицеров, мы еще не заняли. Второй отряд, разбившись на группы по тридцать-пятьдесят всадников, рассредоточился на ближайших к воротам улицах. Лошади в темноте недовольно храпели.
Что ж, самое время простится! И отозвавшись на мой мысленный призыв из темноты улицы, что вела вправо вдоль городской стены от мощной арки, вышли наши молодые родичи. Последней была Ракса, я заметил, что шагала она необычной для эльфа походкой – как-то сгорбившись, низко опустив голову, словно бы непомерная тяжесть давила ей на плечи. А вот соплеменники мои наоборот были очень возбуждены. Все «говорило» об этом – вздыбленная шерсть и нервно мотыляющиеся хвосты, то и дело поджимаемые уши и прищелкивающие зубы, и даже просто дыхание сопровождалось печальным подскулом или огорченным рыком. Я отчетливо почувствовал в своих мыслях искреннюю любовь и полнейшую преданность, дружеское участие и родственную поддержку. И каждый из молодых и не очень воинов постарался выразить все это через самые крепкие объятья. Рит даже в несдержанном порыве лизнул в лицо Мава, двоюродный дядя как-никак.
Все это время эльфийка стояла поодаль, не вмешиваясь, но наконец подошла и она. Несколько долгих, бесконечно долгих мгновения в неподвижности Ракса рассматривала землю у наших ног. Я ждал. Хоть мне и недолго довелось знать высокородную леди, но понемногу уже начал понимать ее – раскрывать нараспашку душу, выставляя напоказ чувства, в племени темных было не принято. И торопить не имело смысла – если сможет, скажет сама. Хотя родичей моих такая холодность явно поразила, ведь женщинам нашего народа не свойственно было скрывать или тянуть с выражением своих мыслей и чувств. Странным было для них что жена, провожающая мужа в последний бой, просто стоит в молчании, не делая даже попыток заключить супруга в объятья. И наконец, похоже, поддавшись этому мысленному давлению, эльфийка сделала еще один шаг и крепко обхватила меня руками, уткнувшись своим лицом в мою шею. И снова не услышав ни звука, я лишь ощутил горячую влагу ее слез. Время как будто замерло, и мы стояли в неподвижности, отрешившись от всего мира…
Но тянуть дальше было уже нельзя, я шкурой чувствовал, как мало-помалу начинают раскручиваться события, а «буря» перемен вот-вот накроет нас. И словно бы по команде земли коснулись первые снежинки.
– Пора, – чуть слышно произнес я.
– Пора, – эхом отозвалась она, – Пусть надежды почти нет, но буду ждать, – сказала Ракса только одними губами, подарив мне долгий взгляд. И обернувшись столь резко, что плащ обвил ее ноги, темная почти бегом удалилась за моими родичами туда, где была ее лошадь.
– Пора, – уже во весь голос, даже с подрыком обратился я к бывшему рядом Димару и демонстративно залил в себя волшебный напиток.
Старый вояка, даром, что родовитый дворянин посмотрел на меня по-дружески, и криво ухмыльнувшись, вытянул из-за пояса бутылек. Офицер обернулся к стоящим за ним войскам и, зажав эту склянку в поднятой над головой руке, прокричал:
– Победа или смерть! – он тоже опрокинул колдовское зелье себе в рот.
По рядам прокатилось: «Победа или смерть!» и пустые бутылочки полетели в разные стороны, со звоном падая на мостовую или ударяясь о каменные стены, разбивались вдребезги.
Напиток действительно был волшебный – в моей крови забурлила жажда битвы, в душе вспыхнул огонь неудержимой ярости. Я почувствовал, как силы мои утроились и, вдвое быстрее стала реакция. Права была Ракса, молодость будто вернулась ко мне. Да и на людей колдовство это действовало не хуже – все, все они рвались в бой.
– Открыть ворота! Факельщикам занять свои места! – был мой приказ.
Незамедлительно ворота распахнулись настежь, и четверо часовых, скрывавшихся до сей поры в караулках выскочили на дамбу и встали с зажженными факелами по обеим сторонам от дороги.
– Вперед, – скомандовали мы с Димаром в один голос.
С каждой секундой возрастал гул от топота ног, когда каждая следующая шеренга приходила в движение. Миновав через арку толщу городской стены, я поджег свой факел, то же сделал и Димар, шедший справа от меня и родичи, шагавшие следом. Несколько минут и по дамбе неспешно, но неуклонно «ползла» огненная змея, становясь все длиннее. Редкие снежинки, кружащиеся в воздухе, уже скрадывали обзор, да и свет факелов, надо сказать, мешал ночному зрению, так что я пока не мог рассмотреть нашу первую цель – заставу у развилки дорог, там где река покидала долину. Когда же миновав большую часть пути, проложенного по гребню земляной насыпи, мне удалось увидеть неясные очертания этих укреплений, я обернулся. Последний человек с факелом в руках уже достаточно удалился от ворот и их черный, распахнутый зев вел в беспросветно темный город. Нагарат выглядел совершенно пустым.
Как не напрягал я слух, но все что я смог расслышать это были несколько коротких и четких приказов, отданных достаточно громким, но вполне будничным голосом – эльфы на заставе приготовились отразить наше возможное нападение. Не тут-то было, этого в мои планы не входило. Ночью не сильно-то постреляешь из лука, и даже эльфы при всем их мастерстве не были столь самонадеянны, чтобы попусту тратить стрелы. Так что, приблизившись на достаточно близкое расстояние, я кивнул Димару и мы в две глотки, заорав: «Поджигай!» запалили фитили на сосудах с зажигательной смесью. Крепко держа за веревки, что есть силы, раскрутили эти посудины над головой и запустили их в сторону укреплений занятых темными, следом полетели еще и факела (ведь у каждого из нас их была цела связка). Над моей головой и шлемом старшего командира пронесся еще с десяток факелов и таких вот рукотворных «звезд». При падении керамические стенки раскалывались, и липкая черная масса намертво приклеивалась ко всему, чего касалась, тут же вспыхивая жарким пламенем. Первым занялся частокол огораживающий заставу, заставив темных отступить вглубь своего укрепления. Но и там им не было спасения. Каждый следующий в шеренге ряд человеческих воинов, тоже бросали факелы и горящие сосуды, теперь же они падали внутри ограды заливая все морем огня. И как бы ни были дисциплинированны эльфийские воины, даже их охватила паника. Теперь уж командиры исступленно кричали, силясь, навести порядок. Впрочем, безрезультатно. Ворота заставы, наконец, распахнулись и не многие уцелевшие побежали в сторону основного лагеря. На этом огненный дождь закончился (зачем же попусту боеприпасы тратить), а убегающим в след летел наш победный крик.
Но это было только пол дела. Действительно большая драка была еще впереди.
На опушке редколесья, напрочь перегораживая дорогу, ведущую к Тракту, уже выстроилась тяжелая пехота темных, укрывшись за массивными щитами и выставив длинны копья наперевес. Мне удалось насчитать порядка тридцати рядов – это было уже серьезно. Но не всегда сильный противник, достаточный повод для отступления и что бы прогнать эти мысли, а главное подзадорить людей я задрал голову к небу и исступленно завыл. Родичи, а за ними и люди подхватили этот боевой клич.
Однако самое главное это было сигналом, по которому из Нагарата в полной темноте выдвинулся меньший, но куда более важный для меня отряд. Снегопад еще немного усилился, так что рассмотреть город было почти невозможно. И как ответ на мое беспокойство от Вара пришла предельно четкая мысль: «Порядок, вожак! Идем нормально. Лошадей пустили быстрым шагом. Вот-вот минуем дамбу, а там уже скорости можно будет прибавить». Это меня успокоило, я пожелал им легкой дороги и, выкинув все лишнее из головы, снова завыл, предвкушая ни с чем несравнимую радость битвы.
С воплями, криками и улюлюканьем мы вплотную приблизились к первым рядам темных. И снова, но теперь уже не сговариваясь, мы с Димаром скомандовали во все горло: «Поджигай!». Но эльфы стояли твердо. Даже когда в гущу их рядов полетели факелы, стали падать и разбиваться горящие сосуды, а горящая смола, стекая со щитов, поджигала их одежду и тела, паники не было. Лишь ряды чуть разошлись, давая возможность воинам объятым пламенем, спрыгнуть или скатится с обрыва в долину. Однако их ряды тут же смыкались, а место выбывшего занимал кто-нибудь из резерва, укрывшегося в лесу.
Но и мы отступать были не намерены. И разделившись на две колонны по четверо. Люди, из первых рядов бросив в противника полыхающие снаряды, тут же отступали, назад занимая место, в арьергарде своей колонны давая возможность следующим за ними прицелится и бросить поточнее. Конечно, где-то в глубине души я надеялся на то, что темные под нашим натиском отступят, а еще лучше побегут. Но надежда эта была призрачная. Эльфы лишь немного сдали позиции, хотя численность их нам удалось проредить изрядно – треть, если не больше в бой вернуться так и не смогли.
Хотя и лес и даже земля вокруг уже полыхали, но темные стояли твердо, а вот у нас подходил к концу запас сосудов с горючей жидкостью. Посему, по команде офицеров отряд начал перегруппировываться в клин и пришла наша с родичами очередь удивить эльфов еще раз. Заняв места в первом ряду на самом острие, мы одновременно подожгли фитили взрывчатых мешочков снаряженных уже в трубки и, направив их в сторону противника, глухими концами посильнее воткнули в землю. Несколько мгновений спустя оглушительный грохот сотряс зимнюю ночь. Трубка как раненый зверь с бешеной силой дернулась в моих руках (и удержать ее в этот момент было самым сложным), но стоящие посредине первого ряда темные упали замертво. Даже щиты не помогли. Не давая противнику, опомнится, мы с родичами снова зарядили и снова выстрелили. И воины в следующем ряду тоже пали. Зарядов хватило еще на два залпа – чем расширили и углубили пробоину в этой казавшейся монолитной защите.
Но все уловки были исчерпаны и, оставалась только рукопашная. Я выхвалил из-за спины свой топор и снова возвестил боевой клич. Родичи, а затем и люди присоединись ко мне. Наше войско ринулось в атаку.
Длинные копья были уж бесполезны, и эльфы побросали их, тоже достав мечи из ножен. Я бок обок со своими соратниками, которых знал всю жизнь и теми которых узнал совсем недавно, прорубался сквозь монолитные ряды темных. Как же слаженно они двигались – веками оттачивая свое мастерство, эльфы грозной силой. Лишь изредка и краем глазом я озирался вокруг, с досадой замечая, как часто мертвыми падают люди. На родичах моих и мне самом была уже не одна кровоточащая рана. Но зелье Раксы делало свое дело, пусть даже и все израненные, но люди продолжали ожесточенно биться, да в собственных руках силы не убывало. Я продолжал упорно идти, вперед разя противника налево и направо.
В пылу схватки не чувствуешь как течет время, но судя по тому что ряды эльфов все-таки распались, а самая гуща сражения переместилась в лес за Трактом прошел не один час. Мне пришлось оставить топор, он накрепко застрял в доспехах зарубленного мной темного, не осталось ни одного метального ножа, сломался один из кинжалов, да и лезвие меча уже было все в зазубринах. Десятки порезов, глубоких и не очень покрывали практически все тело, однако сильнее всего досаждала глубокая рана на ноге, нанесенная длинным эльфийским копьем. Похоже что волшебный напиток больше не действовал – не было уже того молодого проворства, да и махать клинком становилось все тяжелее. Мало, совсем мало нас было. Из нас в живых остались только я и Харг, да и людей – с полсотни, не больше. Однако прорваться нам удалось.
В предрассветной мгле меж деревьев тяжело и устало двигались мы в сторону гор. Эльфы шли следом. Долгие годы, если не века выучки давали о себе знать. Отряд преследователей не рассыпался по лесной чаще, а целеустремленно и неуклонно догонял людей, до крайности вымотанных битвой. Некоторые, кто был ранен особенно тяжело, уже начали отставать. Да и я сам идти дальше уже не мог – раненная нога, то и дело подводила меня, заставляя все чаще оступаться.
– Бегите, кто может, Харг вас выведет! – прокричал я, а обращаясь к родичу, и вложив в слова свои еще и неоспоримый мысленный посыл, скорее прорычал, чем сказал, – Уводи людей. Мы прикроем.
Все, теперь можно остановиться и все кто не мог уже идти дальше, сделали это тоже. Родич мой горестно заскулил с неизбывной тоской – бросать меня он не хотел, но, то был последний приказ и ослушаться его старый товарищ мой не мог. Людей он повел.
Подле меня осталось человек двадцать, кто не мог бежать, да и просто идти мешали полученные раны. Сплотив ряды мы готовились подороже продать свои жизни, прихватив на тот свет побольше темных. Из-за пригорка показались эльфы и тут все смешалось – лязг оружия, крики и стоны умирающих слились в единую какофонию. Песнь смерти!
В какой-то момент почувствовал, что от потери крови сознание мое, то и дело отключается. Прекрасно понимая, что вот-вот рухну на землю в беспамятстве на растерзание безжалостного противника, я из последних сил нанес смертельный удар тому, кто был передо мной и, обхватив руками, меч отпрыгнул в сторону в глубокий снег под ближайшую валежину. Самым краешком рассудка накинул «маску» и провалился в благостную темноту.
День был хмурый, сплошная сумрачная пелена низко ползла над долиной. И казалось, что вот-вот повалит снег из брюха тучи, пропоротого горными вершинами.
«Хороша погодка» – подумал я, – «Луны нет, а под таким покрывалом и звезды нас не выдадут. Снега бы еще, да посильнее – там уж и следов будет не сыскать».
Позади дворца, рядом с казармами, где толпилась основная масса народа, мне встретился князь. При нем был Вар – один из лучших разведчиков и охотников клана, я решил, что отряд поведет он. Мало кто из родичей был столь же внимательным и осторожным – то что нужно в этой ситуации. Накануне вечером они с Раксой в моем присутствии долго и подробно обсуждали предстоящий маршрут. Складывалось впечатление, что эльфийка ходила по этой дороге до самого Мавена собственными ногами, поскольку знала такие детали, о которых карта умалчивала. И это было хорошо. Жаль только что выспросить, как же такое получилось, времени не было.
Приблизившись к Лаону, одетому во все темное, со спины я не долго послушал, о чем тот говорил с Варом, пока родич кивком головы не привлек внимание человеческого правителя к моей персоне. Князь резко обернулся и, старательно скрывая волнение, очень буднично произнес:
– А это ты Рэм. К бою готов?
– Оборотень пока жив всегда готов к драке. А готовы ли люди Вашей Светлости?
– Сам посмотри, – отозвался человек, делая широкий жест рукой.
Да они были готовы. По двору и прилегающим улицам деловито перемещались или стояли небольшими группами черные тени – меньшая часть солдат и офицеров княжеского войска были облачены в темные или черные одежды. Это постаралась Ракса, указав целый схрон обмундирования армии своего отца. И хоть без особого энтузиазма, но люди надели на себя эти вещи – захочешь жить сделаешь и не такое.
Кое у кого даже лица были перемазаны сажей. Хотя и это они придумали не сами, эльфийка рассматривая при Лаоне свою руку, испачканную сажей от котла, как бы, между прочим, обронила, что лошади светлого окраса уж очень заметны ночью. Намек был понят, посему кони, которых как раз начали седлать были в подавляющем большинстве вороной или гнедой масти.
В один из домов, приспособленный под казарму тянулась длинная вереница солдат. Эти в черное одеты не были. Когда же они выходили через другую дверь, то каждый из них сжимал в руке или запихивал за пояс небольшую бутылочку. Приблизившись к окну, я заглянул внутрь – примерно посередине помещения сбоку от прохода на наспех сколоченных нарах восседала Ракса, по бокам от нее и на полу стояли ящики, заполненные теми самыми бутылочками. Причем в разных ящиках и бутылки были разные – побольше, среднего размера и, совсем маленькие. Темная внимательно окидывала взглядом каждого подходящего к ней человека и выдавала ему какую-нибудь бутылку – рослым детинам и упитанным крепышам доставались большие, щуплым и недомеркам маленькие, но большинство получали склянки среднего размера.
Понаблюдав несколько минут, я отправился по своим делам – следовало проверить и подготовить наше секретное оружие. Путь мой лежал во дворец, где в заветном сундуке и лежали наши мортирки. По ходу же приметил, что и те офицеры, которым предстоит идти в бой против легионов темных, тоже получили склянки с волшебным напитком. Почти всех своих родичей нашел в библиотеке и там они разбирали по седельным сумкам личные вещи и прочие ценности из сундука. Харг, Мав и Рор раздавали то, что принадлежало им – передряга предстоит не шуточная, и рассчитывать, что все выйдут живыми из боя не стоило.
Покончив с этим скорбным занятием, мы принялись снаряжать огнестрельные трубки и распределять имеющиеся к ним боеприпасы. Еще много лет назад столкнувшись с горючим составом светлых, мы поняли, какая это смертоносная штука, но сделать такой, же не могли. До поры до времени. Черный порошок темных горел не хуже, хоть вонял безбожно, да и дымил нещадно. Но это пустяки. Если этот порошок плотно набить в небольшие кожаные мешочки вперемешку с камнями, а сверху еще и сыромятной кожей обмотать, то через несколько мгновений после возгорания неведомая сила с яркой вспышкой и оглушающим грохотом разрывала этот мешочек. Расталкивая всех, кто был рядом и разбрасывая вокруг те самые камушки с невероятной силой, раня окружающих.
Впрочем, даже самый сильный из нас не мог очень уж далеко забросить такой мешочек. Но однажды один такой взорвался в узком жерле пробуренного гномами шурфа и мы поняли, что достаточно сделать трубку подходящего размера, чтобы оружие это поражало противника на много десятков шагов. Выдолбленные стволы деревьев служили не долго, а вот листовой металл, скрученный в трубку, плотно виток к витку обмотанную проволокой и заглушенную с одного конца выдерживал множество выстрелов. Каждый из нас четверых стариков снарядил по две такие трубки и приторочил их к портупее, а дополнительные снаряды разложили в поясные сумки.
Ну что ж, к сражению мы были готовы!
Раздав зелье людям, эльфийка нашла меня и протянула полотняную котомку, в которой что-то позвякивало со словами:
– Вот, выпей перед выходом сам и друзьям своим дай! Пусть ваши шансы будут повыше, – это оказались четыре больших бутылочки, наполненные до краев.
– Хорошо, – согласился я, – Дополнительный шанс никогда не повредит!
С наступлением самых густых сумерек Ракса снова принялась за дело, так еще и лекаря с помощником привлекла. Вот только не знаю, чего здесь было больше лекарства или колдовства. Эльфийка перебросилась несколькими словами, со старшим офицером, идущим вместе с князем и тот громогласно отдал команду всем воинам, одетым в черное выстроится в шеренгу, причем самые опытные солдаты и офицеры были замыкающими. А темная леди с помощниками забрались на невысокий помост, и к каждому из них стали подходить по очереди солдаты и офицеры, которым в глаза капали какое-то снадобье, сопровождая это словами «На свет не смотри». К моему и не только моему удивлению через некоторое время люди стали вполне сносно видеть в сгустившейся темноте. Одним из последних волшебные капли получил Лаон и, похоже, князь был не слишком доволен таким положением вещей. Впрочем, дочь эльфийского лорда нашла, чем его задобрить:
– Полноте Ваша Светлость. И последние станут первыми. Так было надо – вещество действует только несколько часов, и те, кто пойдут в голове колонны, будут иметь запас по времени.
– Преклоняюсь пред вашей мудростью, леди! – с поклоном восхищенно произнес человеческий правитель, снимая свою шапку, в ответ эльфийка одарила его томной улыбкой и с невероятным изяществом склонила голову. Да уж в придворных играх она знала толк.
Ночь полностью вступила в свои права, затопив непроглядной темнотой улицы Нагарата и, лишь редкие факела горели на пути от дворцовой площади к воротам. Приближался назначенный час, люди, из атакующего отряда разобрав сосуды с зажигательной смесью и факела, выстроились шеренгами вдоль главной улицы. То же самое сделал и я с моими бывалыми соратниками. Впрочем, свое место в авангарде колонны, состоящем из тяжело бронированных пехотинцев и старших офицеров, мы еще не заняли. Второй отряд, разбившись на группы по тридцать-пятьдесят всадников, рассредоточился на ближайших к воротам улицах. Лошади в темноте недовольно храпели.
Что ж, самое время простится! И отозвавшись на мой мысленный призыв из темноты улицы, что вела вправо вдоль городской стены от мощной арки, вышли наши молодые родичи. Последней была Ракса, я заметил, что шагала она необычной для эльфа походкой – как-то сгорбившись, низко опустив голову, словно бы непомерная тяжесть давила ей на плечи. А вот соплеменники мои наоборот были очень возбуждены. Все «говорило» об этом – вздыбленная шерсть и нервно мотыляющиеся хвосты, то и дело поджимаемые уши и прищелкивающие зубы, и даже просто дыхание сопровождалось печальным подскулом или огорченным рыком. Я отчетливо почувствовал в своих мыслях искреннюю любовь и полнейшую преданность, дружеское участие и родственную поддержку. И каждый из молодых и не очень воинов постарался выразить все это через самые крепкие объятья. Рит даже в несдержанном порыве лизнул в лицо Мава, двоюродный дядя как-никак.
Все это время эльфийка стояла поодаль, не вмешиваясь, но наконец подошла и она. Несколько долгих, бесконечно долгих мгновения в неподвижности Ракса рассматривала землю у наших ног. Я ждал. Хоть мне и недолго довелось знать высокородную леди, но понемногу уже начал понимать ее – раскрывать нараспашку душу, выставляя напоказ чувства, в племени темных было не принято. И торопить не имело смысла – если сможет, скажет сама. Хотя родичей моих такая холодность явно поразила, ведь женщинам нашего народа не свойственно было скрывать или тянуть с выражением своих мыслей и чувств. Странным было для них что жена, провожающая мужа в последний бой, просто стоит в молчании, не делая даже попыток заключить супруга в объятья. И наконец, похоже, поддавшись этому мысленному давлению, эльфийка сделала еще один шаг и крепко обхватила меня руками, уткнувшись своим лицом в мою шею. И снова не услышав ни звука, я лишь ощутил горячую влагу ее слез. Время как будто замерло, и мы стояли в неподвижности, отрешившись от всего мира…
Но тянуть дальше было уже нельзя, я шкурой чувствовал, как мало-помалу начинают раскручиваться события, а «буря» перемен вот-вот накроет нас. И словно бы по команде земли коснулись первые снежинки.
– Пора, – чуть слышно произнес я.
– Пора, – эхом отозвалась она, – Пусть надежды почти нет, но буду ждать, – сказала Ракса только одними губами, подарив мне долгий взгляд. И обернувшись столь резко, что плащ обвил ее ноги, темная почти бегом удалилась за моими родичами туда, где была ее лошадь.
– Пора, – уже во весь голос, даже с подрыком обратился я к бывшему рядом Димару и демонстративно залил в себя волшебный напиток.
Старый вояка, даром, что родовитый дворянин посмотрел на меня по-дружески, и криво ухмыльнувшись, вытянул из-за пояса бутылек. Офицер обернулся к стоящим за ним войскам и, зажав эту склянку в поднятой над головой руке, прокричал:
– Победа или смерть! – он тоже опрокинул колдовское зелье себе в рот.
По рядам прокатилось: «Победа или смерть!» и пустые бутылочки полетели в разные стороны, со звоном падая на мостовую или ударяясь о каменные стены, разбивались вдребезги.
Напиток действительно был волшебный – в моей крови забурлила жажда битвы, в душе вспыхнул огонь неудержимой ярости. Я почувствовал, как силы мои утроились и, вдвое быстрее стала реакция. Права была Ракса, молодость будто вернулась ко мне. Да и на людей колдовство это действовало не хуже – все, все они рвались в бой.
– Открыть ворота! Факельщикам занять свои места! – был мой приказ.
Незамедлительно ворота распахнулись настежь, и четверо часовых, скрывавшихся до сей поры в караулках выскочили на дамбу и встали с зажженными факелами по обеим сторонам от дороги.
– Вперед, – скомандовали мы с Димаром в один голос.
С каждой секундой возрастал гул от топота ног, когда каждая следующая шеренга приходила в движение. Миновав через арку толщу городской стены, я поджег свой факел, то же сделал и Димар, шедший справа от меня и родичи, шагавшие следом. Несколько минут и по дамбе неспешно, но неуклонно «ползла» огненная змея, становясь все длиннее. Редкие снежинки, кружащиеся в воздухе, уже скрадывали обзор, да и свет факелов, надо сказать, мешал ночному зрению, так что я пока не мог рассмотреть нашу первую цель – заставу у развилки дорог, там где река покидала долину. Когда же миновав большую часть пути, проложенного по гребню земляной насыпи, мне удалось увидеть неясные очертания этих укреплений, я обернулся. Последний человек с факелом в руках уже достаточно удалился от ворот и их черный, распахнутый зев вел в беспросветно темный город. Нагарат выглядел совершенно пустым.
Как не напрягал я слух, но все что я смог расслышать это были несколько коротких и четких приказов, отданных достаточно громким, но вполне будничным голосом – эльфы на заставе приготовились отразить наше возможное нападение. Не тут-то было, этого в мои планы не входило. Ночью не сильно-то постреляешь из лука, и даже эльфы при всем их мастерстве не были столь самонадеянны, чтобы попусту тратить стрелы. Так что, приблизившись на достаточно близкое расстояние, я кивнул Димару и мы в две глотки, заорав: «Поджигай!» запалили фитили на сосудах с зажигательной смесью. Крепко держа за веревки, что есть силы, раскрутили эти посудины над головой и запустили их в сторону укреплений занятых темными, следом полетели еще и факела (ведь у каждого из нас их была цела связка). Над моей головой и шлемом старшего командира пронесся еще с десяток факелов и таких вот рукотворных «звезд». При падении керамические стенки раскалывались, и липкая черная масса намертво приклеивалась ко всему, чего касалась, тут же вспыхивая жарким пламенем. Первым занялся частокол огораживающий заставу, заставив темных отступить вглубь своего укрепления. Но и там им не было спасения. Каждый следующий в шеренге ряд человеческих воинов, тоже бросали факелы и горящие сосуды, теперь же они падали внутри ограды заливая все морем огня. И как бы ни были дисциплинированны эльфийские воины, даже их охватила паника. Теперь уж командиры исступленно кричали, силясь, навести порядок. Впрочем, безрезультатно. Ворота заставы, наконец, распахнулись и не многие уцелевшие побежали в сторону основного лагеря. На этом огненный дождь закончился (зачем же попусту боеприпасы тратить), а убегающим в след летел наш победный крик.
Но это было только пол дела. Действительно большая драка была еще впереди.
На опушке редколесья, напрочь перегораживая дорогу, ведущую к Тракту, уже выстроилась тяжелая пехота темных, укрывшись за массивными щитами и выставив длинны копья наперевес. Мне удалось насчитать порядка тридцати рядов – это было уже серьезно. Но не всегда сильный противник, достаточный повод для отступления и что бы прогнать эти мысли, а главное подзадорить людей я задрал голову к небу и исступленно завыл. Родичи, а за ними и люди подхватили этот боевой клич.
Однако самое главное это было сигналом, по которому из Нагарата в полной темноте выдвинулся меньший, но куда более важный для меня отряд. Снегопад еще немного усилился, так что рассмотреть город было почти невозможно. И как ответ на мое беспокойство от Вара пришла предельно четкая мысль: «Порядок, вожак! Идем нормально. Лошадей пустили быстрым шагом. Вот-вот минуем дамбу, а там уже скорости можно будет прибавить». Это меня успокоило, я пожелал им легкой дороги и, выкинув все лишнее из головы, снова завыл, предвкушая ни с чем несравнимую радость битвы.
С воплями, криками и улюлюканьем мы вплотную приблизились к первым рядам темных. И снова, но теперь уже не сговариваясь, мы с Димаром скомандовали во все горло: «Поджигай!». Но эльфы стояли твердо. Даже когда в гущу их рядов полетели факелы, стали падать и разбиваться горящие сосуды, а горящая смола, стекая со щитов, поджигала их одежду и тела, паники не было. Лишь ряды чуть разошлись, давая возможность воинам объятым пламенем, спрыгнуть или скатится с обрыва в долину. Однако их ряды тут же смыкались, а место выбывшего занимал кто-нибудь из резерва, укрывшегося в лесу.
Но и мы отступать были не намерены. И разделившись на две колонны по четверо. Люди, из первых рядов бросив в противника полыхающие снаряды, тут же отступали, назад занимая место, в арьергарде своей колонны давая возможность следующим за ними прицелится и бросить поточнее. Конечно, где-то в глубине души я надеялся на то, что темные под нашим натиском отступят, а еще лучше побегут. Но надежда эта была призрачная. Эльфы лишь немного сдали позиции, хотя численность их нам удалось проредить изрядно – треть, если не больше в бой вернуться так и не смогли.
Хотя и лес и даже земля вокруг уже полыхали, но темные стояли твердо, а вот у нас подходил к концу запас сосудов с горючей жидкостью. Посему, по команде офицеров отряд начал перегруппировываться в клин и пришла наша с родичами очередь удивить эльфов еще раз. Заняв места в первом ряду на самом острие, мы одновременно подожгли фитили взрывчатых мешочков снаряженных уже в трубки и, направив их в сторону противника, глухими концами посильнее воткнули в землю. Несколько мгновений спустя оглушительный грохот сотряс зимнюю ночь. Трубка как раненый зверь с бешеной силой дернулась в моих руках (и удержать ее в этот момент было самым сложным), но стоящие посредине первого ряда темные упали замертво. Даже щиты не помогли. Не давая противнику, опомнится, мы с родичами снова зарядили и снова выстрелили. И воины в следующем ряду тоже пали. Зарядов хватило еще на два залпа – чем расширили и углубили пробоину в этой казавшейся монолитной защите.
Но все уловки были исчерпаны и, оставалась только рукопашная. Я выхвалил из-за спины свой топор и снова возвестил боевой клич. Родичи, а затем и люди присоединись ко мне. Наше войско ринулось в атаку.
Длинные копья были уж бесполезны, и эльфы побросали их, тоже достав мечи из ножен. Я бок обок со своими соратниками, которых знал всю жизнь и теми которых узнал совсем недавно, прорубался сквозь монолитные ряды темных. Как же слаженно они двигались – веками оттачивая свое мастерство, эльфы грозной силой. Лишь изредка и краем глазом я озирался вокруг, с досадой замечая, как часто мертвыми падают люди. На родичах моих и мне самом была уже не одна кровоточащая рана. Но зелье Раксы делало свое дело, пусть даже и все израненные, но люди продолжали ожесточенно биться, да в собственных руках силы не убывало. Я продолжал упорно идти, вперед разя противника налево и направо.
В пылу схватки не чувствуешь как течет время, но судя по тому что ряды эльфов все-таки распались, а самая гуща сражения переместилась в лес за Трактом прошел не один час. Мне пришлось оставить топор, он накрепко застрял в доспехах зарубленного мной темного, не осталось ни одного метального ножа, сломался один из кинжалов, да и лезвие меча уже было все в зазубринах. Десятки порезов, глубоких и не очень покрывали практически все тело, однако сильнее всего досаждала глубокая рана на ноге, нанесенная длинным эльфийским копьем. Похоже что волшебный напиток больше не действовал – не было уже того молодого проворства, да и махать клинком становилось все тяжелее. Мало, совсем мало нас было. Из нас в живых остались только я и Харг, да и людей – с полсотни, не больше. Однако прорваться нам удалось.
В предрассветной мгле меж деревьев тяжело и устало двигались мы в сторону гор. Эльфы шли следом. Долгие годы, если не века выучки давали о себе знать. Отряд преследователей не рассыпался по лесной чаще, а целеустремленно и неуклонно догонял людей, до крайности вымотанных битвой. Некоторые, кто был ранен особенно тяжело, уже начали отставать. Да и я сам идти дальше уже не мог – раненная нога, то и дело подводила меня, заставляя все чаще оступаться.
– Бегите, кто может, Харг вас выведет! – прокричал я, а обращаясь к родичу, и вложив в слова свои еще и неоспоримый мысленный посыл, скорее прорычал, чем сказал, – Уводи людей. Мы прикроем.
Все, теперь можно остановиться и все кто не мог уже идти дальше, сделали это тоже. Родич мой горестно заскулил с неизбывной тоской – бросать меня он не хотел, но, то был последний приказ и ослушаться его старый товарищ мой не мог. Людей он повел.
Подле меня осталось человек двадцать, кто не мог бежать, да и просто идти мешали полученные раны. Сплотив ряды мы готовились подороже продать свои жизни, прихватив на тот свет побольше темных. Из-за пригорка показались эльфы и тут все смешалось – лязг оружия, крики и стоны умирающих слились в единую какофонию. Песнь смерти!
В какой-то момент почувствовал, что от потери крови сознание мое, то и дело отключается. Прекрасно понимая, что вот-вот рухну на землю в беспамятстве на растерзание безжалостного противника, я из последних сил нанес смертельный удар тому, кто был передо мной и, обхватив руками, меч отпрыгнул в сторону в глубокий снег под ближайшую валежину. Самым краешком рассудка накинул «маску» и провалился в благостную темноту.
-
Ракса
- Постоянный обитатель планеты
- Сообщения: 1013
- Зарегистрирован: 30 ноя 2017, 03:13
- Репутация: 737
- Пол:
Альтернативный взгляд на эльфийские войны. И волком я бреду во снах...
43.
Громкое, пронзительное «Каррр» коснулось моих ушей, заставив открыть глаза. Не делая никаких движений, я прислушался – звенящую тишину лишь изредка нарушали хлопанье крыльев и недовольное карканье. Чуть повернув голову, повел носом. Запах опасности не нес – похоже, бой кончился. И кончился уже давно. Сквозь спутанные корни моего убежища виднелось голубое небо и проглядывало высоко поднявшееся над горизонтом солнце. Кроме того еще и снега намело изрядно – похоже что с тех пор как мы пошли на прорыв минуло не менее полутора суток.
Подросший сугроб, скрывший меня, окончательно услужливо припорошил все мое тело. И хоть снежное одеяло помогло обескровленным членам сохранить тепло, пошевелиться оказалось не простым делом. Руки, ноги в первый миг показались мне деревянными, и слушаться никак не желали. Через ноющую боль, превозмогая сопротивление парализованных мышц, сумел приподняться. И на четвереньках выбрался из под скрывавших меня корней вывороченного дерева. Попытка встать во весь рост, чуть было снова не лишила меня чувств. Острая боль молний пронзила ногу, как только я оперся на нее. Дело было худо. Однако внимательно осмотрев поврежденную конечность, пришел к выводу, что все не так критично – спазм окоченевших мышц схлопнул сосуд и кровотечение остановилось, кость была цела, хоть и сухожилие практически полностью рассечено. Продолжив осмотр, выяснил, что и другие раны затянулись корочкой запекшейся крови. Что ж дальнейшее обескровливание мне не грозит и это давало надежду. Вот только идти придется на четырех, вернее на трех – поджав больную ногу, я побрел в сторону гор, походя, осматривая поле боя.
Вчерашняя метель потрудилась на славу, похоронив под белым покрывалом тела убитых. Лишь бугорки тут и там выдавали их присутствие, а вороны, старательно раскапывавшие снег на этих пригорках безошибочно свидетельствовали – мертвец здесь. Впрочем, пищей стервятникам служили только трупы людей, моих недавних соратников – своих павших эльфы унесли.
Миновав последние следы недавнего побоища, я наткнулся, наконец, на след, оставленный моим родичем. И хоть сугробы здорово мешали моему продвижению к намеченной цели, сбить с пути снежная толща меня не могла. Я не тратил время на то чтобы осмотреться по сторонам – встать, сориентироваться и разобрать дорогу был все равно не в силах, а только упорно брел ведомый знакомым с детства запахом. Ведь точно знал, что родич мой направится в наши владения самой кротчайшей дорогой.
След Харга вместе с десятками других (человеческих) почти не петляя через лес, вывел меня к подножию скальной гряды, что была отрогом того же горного массива и гномьи копи – теперешнее прибежище моего народа. Вот только напрямик идти было нельзя, ведь то место где я сейчас находился и наш дом, разделяли каменные громадины, взметнувшиеся почти до небес. Однако преодолев гряду, у подножия которой стоял сейчас и, перевалив на ту сторону можно было почти без опаски выйти к пещерам и коридорам, прорубленным в теле горы, что вели прямиком домой. Именно этим путем мы и пользовались, что бы зайти светлым в тыл, когда много лет назад вели с ними войну.
Взглянув на заснеженные склоны, я собрался с силами и побрел, опустив нос низко к земле. Не слишком-то старался родич, выбирать дорогу, впрочем, и напролом не пер. Раненая нога то и дело давала о себе знать, острой болью пронизывая мой мозг, стоило только неудачно переместить вес, преодолевая ямы и расщелины или задеть ее, протискиваясь между валунами.
Однако хуже всего было то, что силы предательски таили. Итак, не быстрый поначалу темп моего продвижения сейчас замедлился чуть ли ни вдвое. Я стал терять сознание. Мне не чем было утолить голод и, ослабленный большой кровопотерей организм то и дело искал спасение в благостной тьме беспамятства. Но позволить себе этой роскоши я не мог. И превозмогая бессилие и усталость, упорно поднимался и продолжал свой путь, как только сознание возвращалось ко мне.
Так я преодолел подъем. Вершина горной гряды, словно пила нескончаемыми зубцами, припорошенными снегом, понемногу ползла ввысь, силясь подняться на недосягаемую высоту каменного великана, ослепительно сверкающего сейчас в лучах заходящего солнца.
Прикинув, что отдохнуть, будет не лишним, осмотрелся вокруг в поисках подходящего места. Чуть справа от меня виднелся каменный уступ – ни дать, ни взять кресло. И преодолев пару десятков метров, с достаточным комфортом взгромоздился на него. Откинувшись на гранитную спинку, окинул взглядом, лежащий у ног ландшафт. Тут же по телу разлилась приятная истома, натруженные мышцы, получив, наконец, долгожданную передышку сладко заныли. Но как бы, ни был вожделенин миг отдыха, я с предельно отчетливостью понял, что двинуться снова сил уже не будет.
Это был конец.
Из самой глубины моего сердца вдруг поднялась ярость, но и она была не способна заставить шевелиться измученные мускулы. Бесплодная вспышка эта лишь горечью опалила мою душу и, воздев голову к уже темнеющему небу, я завыл. Оплакивая уже не себя, но, то что не доведется держать на руках рожденное Раксой дитя, что не видать мне его первых шагов, и то как подросший потомок мой принесет с охоты свою первую добычу.
Блеснув последним лучом, солнце склонилось за далекий горизонт, и теперь лишь бесчисленные звезды лили дрожащий свет с холодного неба. Не имея никаких преград, здесь на вершине беспрепятственно гулял ветер. Облизывая меня своим ледяным языком, он уносил последние капли тепла. В какой-то момент мне вдруг причудилось, что не в объятьях бездушной стихии, отнимающей жизнь, прибываю я, а любимая моя вновь одаривает прохладой своего тела. Все реже билось мое сердце, и не в силах более сопротивляться убаюкивающему пению зимы я закрыл глаза.
Но тьма накрыла меня лишь на мгновение. Ослепительно белый свет, которому не откуда было взяться, поманил к себе. Сопротивляться не было смысла. Оставив бездыханное тело на вершине горы, мой дух воспарил в небеса. Страданья ушли, и боли не стало, лишь беспредельное чистое ликование наполняло все мое существо. И не было ни границ, ни расстояний что бы ни мог преодолеть я. И преодолел.
Я коснулся разума каждого родича, далекого и близкого. И тех, что хоронились в сердце горы, и тех, что шли горными тропами, и тех, что верхом подходили уже к человеческому городу. Мысли каждого были доступны мне и с каждым я попрощался. И вознося в след моему духу прощальную песню, завыл каждый оборотень.
Но и это было не все. Даже душа моей суженой, темного эльфа раскрылась навстречу и впустила меня. Мириадами звезд переливалась пространство ее сознания и когда драгоценные огоньки эти сияющим хороводом окружили ту искорку, которой был я, довелось мне увидеть все то о чем так сожалел. И даже больше.
Словно бы сквозь дрожащую гладь воды узрел картины далекого будущего. От немыслимого союза нашего – волк и эльф, слыхано ли такое, зародилось новое племя. Но не волками и не эльфами были они, а чем то иным. Большим чем каждый из народов наших по отдельности. Унаследовали потомки и воинскую доблесть, не знающую страха смерти, и верность роду, не ведающую предательства, и открытое сердце, способное любить без оглядки. Пусть смешавшись еще и с людьми краток, стал срок их жизни, но владели они великой страной. Не желали чужих земель, за свои же стояли насмерть.
Все глубже и глубже заглядывал я в этот светлый омут, так что дрожащие белые воды сомкнулись надо мной, отрезав жизнь мою ставшую уже прошлым. Все дальше и дальше летел я на этот свет, наполнявший меня и стиравший из памяти не нужную уже череду событий, что были жизнью оборотня по имени Рэм…
Эпилог.
Лучи утреннего солнца, которые не сдерживала сегодня преграда плотной портьеры, неспешно ползли по стене, с каждой минутой приближаясь к изголовью кровати. И вот свет коснулся моего лица, так и, норовя пробиться под закрытые веки. Я дернул одеяло и, накрывшись им с головой, еще на несколько мгновений погрузился в желанную темноту. Однако уловка была пустой – будильник предательски трезвонил, возвещая наступление нового дня. Делать нечего, придется вставать.
Выбравшись из кровати, глянул в окно – чудесное утро, обещало стать замечательным днем. И с этой мыслю, что-то тихо мыча себе под нос, я отправился в ванну. Струи душа окончательно прогнали дремоту, мысли побежали резвей, выстраивая планы на день. Оставалось только соскрести щетину, дабы придать лицу совсем цивильный вид.
Вставив в станок новое лезвие, я внимательно окинул себя в зеркале. И на какой-то миг вдруг показалось, что с отражением моим, творятся странные вещи. По ту сторону стекла был вроде я, но как-то не совсем. Поскольку времени, придаваться раздумьям не было, быстренько намылит лицо. После этого непонятки с отражением усилились еще больше. Но вот разбираться, что да как сейчас я точно не собирался. И выбросив все постороннее из головы, сосредоточился на бритье.
Я делал это тысячи раз, да и жаловаться на не твердую руку тоже не приходилось, но идти, как надо совершенно новое лезвие упорно не желало. И вскоре отметившись острой болью на правой щеке, красовался глубокий порез. От неожиданности даже станок выронил. В след за ним с моего лица сорвалась большая капля крови. Я заворожено наблюдал, как алая линия стремительно удлинятся по белому фаянсу раковины.
И то, как кровь, Моя кровь стекала по белоснежной поверхности, взбудоражило течение мыслей окончательно. От раны распространятся сладковато тягучий запах, он щекотал мое обоняние, искушал, призывал к действиям. Вперившись, в свое отражение и, не ведая, что творю, провел рукой по лицу, размазывая кровь – пальцы окрасились красным. И повинуясь только инстинктам, я облизал их.
Мир вокруг закружился, вспыхнул и рассыпался.
Я вспомнил. Вспомнил все.
Это не было сном, просто сном, что дарит нам наша фантазия. Нет.
Это было воспоминание. Я БЫЛ ВОЛКОМ!!!
КОНЕЦ
Громкое, пронзительное «Каррр» коснулось моих ушей, заставив открыть глаза. Не делая никаких движений, я прислушался – звенящую тишину лишь изредка нарушали хлопанье крыльев и недовольное карканье. Чуть повернув голову, повел носом. Запах опасности не нес – похоже, бой кончился. И кончился уже давно. Сквозь спутанные корни моего убежища виднелось голубое небо и проглядывало высоко поднявшееся над горизонтом солнце. Кроме того еще и снега намело изрядно – похоже что с тех пор как мы пошли на прорыв минуло не менее полутора суток.
Подросший сугроб, скрывший меня, окончательно услужливо припорошил все мое тело. И хоть снежное одеяло помогло обескровленным членам сохранить тепло, пошевелиться оказалось не простым делом. Руки, ноги в первый миг показались мне деревянными, и слушаться никак не желали. Через ноющую боль, превозмогая сопротивление парализованных мышц, сумел приподняться. И на четвереньках выбрался из под скрывавших меня корней вывороченного дерева. Попытка встать во весь рост, чуть было снова не лишила меня чувств. Острая боль молний пронзила ногу, как только я оперся на нее. Дело было худо. Однако внимательно осмотрев поврежденную конечность, пришел к выводу, что все не так критично – спазм окоченевших мышц схлопнул сосуд и кровотечение остановилось, кость была цела, хоть и сухожилие практически полностью рассечено. Продолжив осмотр, выяснил, что и другие раны затянулись корочкой запекшейся крови. Что ж дальнейшее обескровливание мне не грозит и это давало надежду. Вот только идти придется на четырех, вернее на трех – поджав больную ногу, я побрел в сторону гор, походя, осматривая поле боя.
Вчерашняя метель потрудилась на славу, похоронив под белым покрывалом тела убитых. Лишь бугорки тут и там выдавали их присутствие, а вороны, старательно раскапывавшие снег на этих пригорках безошибочно свидетельствовали – мертвец здесь. Впрочем, пищей стервятникам служили только трупы людей, моих недавних соратников – своих павших эльфы унесли.
Миновав последние следы недавнего побоища, я наткнулся, наконец, на след, оставленный моим родичем. И хоть сугробы здорово мешали моему продвижению к намеченной цели, сбить с пути снежная толща меня не могла. Я не тратил время на то чтобы осмотреться по сторонам – встать, сориентироваться и разобрать дорогу был все равно не в силах, а только упорно брел ведомый знакомым с детства запахом. Ведь точно знал, что родич мой направится в наши владения самой кротчайшей дорогой.
След Харга вместе с десятками других (человеческих) почти не петляя через лес, вывел меня к подножию скальной гряды, что была отрогом того же горного массива и гномьи копи – теперешнее прибежище моего народа. Вот только напрямик идти было нельзя, ведь то место где я сейчас находился и наш дом, разделяли каменные громадины, взметнувшиеся почти до небес. Однако преодолев гряду, у подножия которой стоял сейчас и, перевалив на ту сторону можно было почти без опаски выйти к пещерам и коридорам, прорубленным в теле горы, что вели прямиком домой. Именно этим путем мы и пользовались, что бы зайти светлым в тыл, когда много лет назад вели с ними войну.
Взглянув на заснеженные склоны, я собрался с силами и побрел, опустив нос низко к земле. Не слишком-то старался родич, выбирать дорогу, впрочем, и напролом не пер. Раненая нога то и дело давала о себе знать, острой болью пронизывая мой мозг, стоило только неудачно переместить вес, преодолевая ямы и расщелины или задеть ее, протискиваясь между валунами.
Однако хуже всего было то, что силы предательски таили. Итак, не быстрый поначалу темп моего продвижения сейчас замедлился чуть ли ни вдвое. Я стал терять сознание. Мне не чем было утолить голод и, ослабленный большой кровопотерей организм то и дело искал спасение в благостной тьме беспамятства. Но позволить себе этой роскоши я не мог. И превозмогая бессилие и усталость, упорно поднимался и продолжал свой путь, как только сознание возвращалось ко мне.
Так я преодолел подъем. Вершина горной гряды, словно пила нескончаемыми зубцами, припорошенными снегом, понемногу ползла ввысь, силясь подняться на недосягаемую высоту каменного великана, ослепительно сверкающего сейчас в лучах заходящего солнца.
Прикинув, что отдохнуть, будет не лишним, осмотрелся вокруг в поисках подходящего места. Чуть справа от меня виднелся каменный уступ – ни дать, ни взять кресло. И преодолев пару десятков метров, с достаточным комфортом взгромоздился на него. Откинувшись на гранитную спинку, окинул взглядом, лежащий у ног ландшафт. Тут же по телу разлилась приятная истома, натруженные мышцы, получив, наконец, долгожданную передышку сладко заныли. Но как бы, ни был вожделенин миг отдыха, я с предельно отчетливостью понял, что двинуться снова сил уже не будет.
Это был конец.
Из самой глубины моего сердца вдруг поднялась ярость, но и она была не способна заставить шевелиться измученные мускулы. Бесплодная вспышка эта лишь горечью опалила мою душу и, воздев голову к уже темнеющему небу, я завыл. Оплакивая уже не себя, но, то что не доведется держать на руках рожденное Раксой дитя, что не видать мне его первых шагов, и то как подросший потомок мой принесет с охоты свою первую добычу.
Блеснув последним лучом, солнце склонилось за далекий горизонт, и теперь лишь бесчисленные звезды лили дрожащий свет с холодного неба. Не имея никаких преград, здесь на вершине беспрепятственно гулял ветер. Облизывая меня своим ледяным языком, он уносил последние капли тепла. В какой-то момент мне вдруг причудилось, что не в объятьях бездушной стихии, отнимающей жизнь, прибываю я, а любимая моя вновь одаривает прохладой своего тела. Все реже билось мое сердце, и не в силах более сопротивляться убаюкивающему пению зимы я закрыл глаза.
Но тьма накрыла меня лишь на мгновение. Ослепительно белый свет, которому не откуда было взяться, поманил к себе. Сопротивляться не было смысла. Оставив бездыханное тело на вершине горы, мой дух воспарил в небеса. Страданья ушли, и боли не стало, лишь беспредельное чистое ликование наполняло все мое существо. И не было ни границ, ни расстояний что бы ни мог преодолеть я. И преодолел.
Я коснулся разума каждого родича, далекого и близкого. И тех, что хоронились в сердце горы, и тех, что шли горными тропами, и тех, что верхом подходили уже к человеческому городу. Мысли каждого были доступны мне и с каждым я попрощался. И вознося в след моему духу прощальную песню, завыл каждый оборотень.
Но и это было не все. Даже душа моей суженой, темного эльфа раскрылась навстречу и впустила меня. Мириадами звезд переливалась пространство ее сознания и когда драгоценные огоньки эти сияющим хороводом окружили ту искорку, которой был я, довелось мне увидеть все то о чем так сожалел. И даже больше.
Словно бы сквозь дрожащую гладь воды узрел картины далекого будущего. От немыслимого союза нашего – волк и эльф, слыхано ли такое, зародилось новое племя. Но не волками и не эльфами были они, а чем то иным. Большим чем каждый из народов наших по отдельности. Унаследовали потомки и воинскую доблесть, не знающую страха смерти, и верность роду, не ведающую предательства, и открытое сердце, способное любить без оглядки. Пусть смешавшись еще и с людьми краток, стал срок их жизни, но владели они великой страной. Не желали чужих земель, за свои же стояли насмерть.
Все глубже и глубже заглядывал я в этот светлый омут, так что дрожащие белые воды сомкнулись надо мной, отрезав жизнь мою ставшую уже прошлым. Все дальше и дальше летел я на этот свет, наполнявший меня и стиравший из памяти не нужную уже череду событий, что были жизнью оборотня по имени Рэм…
Эпилог.
Лучи утреннего солнца, которые не сдерживала сегодня преграда плотной портьеры, неспешно ползли по стене, с каждой минутой приближаясь к изголовью кровати. И вот свет коснулся моего лица, так и, норовя пробиться под закрытые веки. Я дернул одеяло и, накрывшись им с головой, еще на несколько мгновений погрузился в желанную темноту. Однако уловка была пустой – будильник предательски трезвонил, возвещая наступление нового дня. Делать нечего, придется вставать.
Выбравшись из кровати, глянул в окно – чудесное утро, обещало стать замечательным днем. И с этой мыслю, что-то тихо мыча себе под нос, я отправился в ванну. Струи душа окончательно прогнали дремоту, мысли побежали резвей, выстраивая планы на день. Оставалось только соскрести щетину, дабы придать лицу совсем цивильный вид.
Вставив в станок новое лезвие, я внимательно окинул себя в зеркале. И на какой-то миг вдруг показалось, что с отражением моим, творятся странные вещи. По ту сторону стекла был вроде я, но как-то не совсем. Поскольку времени, придаваться раздумьям не было, быстренько намылит лицо. После этого непонятки с отражением усилились еще больше. Но вот разбираться, что да как сейчас я точно не собирался. И выбросив все постороннее из головы, сосредоточился на бритье.
Я делал это тысячи раз, да и жаловаться на не твердую руку тоже не приходилось, но идти, как надо совершенно новое лезвие упорно не желало. И вскоре отметившись острой болью на правой щеке, красовался глубокий порез. От неожиданности даже станок выронил. В след за ним с моего лица сорвалась большая капля крови. Я заворожено наблюдал, как алая линия стремительно удлинятся по белому фаянсу раковины.
И то, как кровь, Моя кровь стекала по белоснежной поверхности, взбудоражило течение мыслей окончательно. От раны распространятся сладковато тягучий запах, он щекотал мое обоняние, искушал, призывал к действиям. Вперившись, в свое отражение и, не ведая, что творю, провел рукой по лицу, размазывая кровь – пальцы окрасились красным. И повинуясь только инстинктам, я облизал их.
Мир вокруг закружился, вспыхнул и рассыпался.
Я вспомнил. Вспомнил все.
Это не было сном, просто сном, что дарит нам наша фантазия. Нет.
Это было воспоминание. Я БЫЛ ВОЛКОМ!!!
КОНЕЦ